fc891b90     

Беляева Лилия - Убийца-Юморист



Лилия БЕЛЯЕВА
УБИЙЦА-ЮМОРИСТ
Роман-детектив
Сначала все шло хорошо. Хоронили большого, маститого, широко
известного писателя-поэта-драматурга Владимира Сергеевича Михайлова. Народ
безмолвствовал с букетами цветов в руках, ораторы произносили речи,
перечисляя заслуги усопшего перед страной, народом, читателями и всем
прогрессивным человечеством. Я не спускала глаз с Валентина Верестова,
прекрасного поэта и добряка, у которого должна была взять интервью для
газеты. Он очень неважно себя чувствовал, и редакция спешила...
Действительно, вскоре он скончается, буквально через неделю после похорон
Михайлова...
Итак, похоронный обряд шел своим чередом. Ораторы сменяли друг друга.
Периодически, нагнетая скорбь и усиливая величие тягучих минут, вступал в
дело духовой оркестр...
И вдруг... вдруг кто-то громко хохотнул. Я, было, прошлась взглядом по
лицам, но все они оставались серьезны, полны печали.
Потом, уже за воротами кладбища, дедок в орденских планках на кургузом
пиджачке, объяснит тем, кто оказался поблизости:
- Не иначе могильщик сплоховал, позволил посмеяться. А чего им,
могильщикам! Ребята они крепко пьющие. А чего их судить? Нельзя! Чумовая у
них работенка, чумовая!
В ответ некая полная дама в лиловом, в черной шляпке с вуалью на рыжих
крашеных волосах отозвалась:
- Никакой это не могильщик! Его первая жена Клавдия позволила себе
это. Я лично видела, как она, ханжа старая, скривила губы. Она до сих пор
думает, что самая главная из жен, а все остальные - дерьмо собачье, в
подметки ей не годятся!
Потом я буду кусать себе локти, почему не задержалась с могильщиками,
не спросила, кто из них такой юморной, почему позволил себе хохотнуть в
самую неподходящую минуту.
Тем более, буду кусать эти самые локти, что мой поход к Клавдии
Ивановне, первой по счету жене восьмидесятидвухлетнего Михайлова, убедил
меня в том, что эта высокая костлявая дама с черными глазами из-под черных
бровей, уж никак не могла позволить себе бестактность.
Но это будет потом, мой поход к этой многозначительной даме, когда
волею судьбы и обстоятельств я окажусь лицом к лицу с событиями и фактами,
пахнущими не одним, а несколькими преступлениями...
- Можете не признаваться, кто на меня наплел такое! - величественным
жестом Клавдия Ивановна закинет на плечо конец бледно-лилового прозрачного
шарфа. - Говорите, она была рыжая и толстая? Да это же бесстыжая Софка! Это
же его прихихешка периода развитого социализма, когда Галина Брежнева
скупала бриллианты стаканами! Когда Володя был без ума от этой рыжей
наглячки и таскал её из страны в страну и в каждой покупал ей песцовое
манто! Как говорится, из грязи да в князи! Из плохоньких актрисуль в
секретарши, а оттуда - прыг в постель к известному писателю. В двадцать
один год к человеку, которому стукнуло целых шестьдесят лет! Вот она могла
смеяться над покойником! Могла!
И я ей поверю. Потому что старая старуха весь угол заставила иконами,
перед которыми колебался неувядаемый лепесток пламени лампадки.
- Я верующая, и чтобы на похоронах позволила себе подобную
бестактность?! - едва не до слез возмущалась вдова, наклоняя над моей
чашкой белый кофейник в синий горошек и проливая кофе через край. - Я даже
не какой-то там юморист, вроде Петросяна или Лени Ленча! Ах, Бог ей судья!
Прощу и этот наговор. Она же тоже пострадавшая. Владимир кинул её через
девять лет. Я же прожила с ним целых двадцать семь. У меня от него целых
два сына и три внука! Все яркие, талантливые, особенные!



Содержание раздела