Белов Александр - Мужские Рассказы
АЛЕКСАНДР БЕЛОВ
МУЖСКИЕ РАССКАЗЫ
Аннотация
В эту книгу вошли работы, повествующие о настоящем мужском характере, о мужском поведении в критических ситуациях. Автор настойчиво и убедительно демонстрирует те качества героев, которые составляют портрет настоящего мужчины. Повествование несёт в себе и поучительные мотивы в разрешении тех проблем, которые постигаются только на собственном жизненном опыте.
Дым
Никто так не умеет справлять гороховую бабу, как Матюша Н.Дубинец. Он сводит гречушное масло с гороховой смоквой, отчего та смягчается и очень потребна вкусу. Потом, когда её хлебные телеса разопрёт в земляной печи и они начнут вздьасать горячим сдобным пахлом с добавками аниса, душицы, чабреца, мяты и ещё бог весть чего, Матюша берёт бабу на рушники и подаёт её с мочёными яблоками и квасом.
Нет, что ни говори, а по гороховой бабе Матюша превосходит любого кухаря. Всегда перед ратным сбором он угощает нас бабой. Так уж повелось. Не помню, когда этому был положен почин, но дорога в Матюшино село нами хорошо изучена. Потом мы едем в Суздаль.
А пока мы гостюем на Матюшиных хлебах. День — другой, не больше. Поедошники мы славные, уговаривать нас не надо. Но хозяин сам не ест, так, только для вида крохи трогает.
Кто поесть любит, а кто и краюхой поделиться.
Добро, славный вечер! Солнце полощется в Клязьме, рассыпаясь по ней скатным жемчугом. Где то в затоне, под ивами, плеснёт рыбёха, хватая сонную мушигу, и смолкнет вода, и на душе спокойно и уладисто.
Усидев хозяйский пирог, мы идём на реку. Данило затягивает песню:
Как сбиралася да слеталася
рать хлевучая с четырёх сторон…
Песня берётся разливисто, голосиво. Уходит за тот берег, на долину. Фёдор Куница подтягивает:
С четырёх сторон, да в недобрый час…
Ветлы окунулись в реку длинными спутанными рукавами. Терёша негромко бранится с конюшими. Это его любимое дело. Бранится без причины, просто так. Конца нет песне.
Будто уже и лес подпевает на той стороне, и ещё кто то. А душу берёт покой. Кажется, вот так бы вдохнул в себя всю эту ширь неоглядную, разлётную, от края до края. С её ходкими травами, с дальними лесными притайками, с холмами, что вознеслись над рекой… Последний вечер.
Как он на душу то ложится!
В траве маялся ветерок. Был первый час по восходу. Кони шли лугом, вороша ногами траву. На лугу трава поёт. Тихо, но различимо.
Можно долго слушать, ничем себя не тревожа. За этим лугом разворачивался другой. Потом ещё один. И ещё.
И дальше. Только где то далеко далеко тянутся крадью кучеватые лесочки. И небо встало стеной в снежном сиянии застывших облаков.
Прямо перед нами.
Я отдал коню поводья, и мой ходун непоимок заволновался. У каждого коня свой норов. Этот очень несладистый. Потому и зовётся непоимком.
И терпеть он не может, когда его обходят другие. Бес в него вселяется. Потому, когда все идут в шаг, он начинает рысить и рваться вперёд.
Чтобы вести за собой всю эту чалую, пегую да каурую конную братию.
На траве мы коней не торопим. Шаг у них спутан и посажен. Кони идут в силу. А трава к тому же ещё и полегла.
Луговина медленно затягивает всадников. Уводит в самую глубину зелёного разлива. Вот траву с шумом раскидывает ветер.
Он несётся вперёд, отворачивает в сторону, задевая подолом белые головки цветов, возвращается к нам, — и всё зелёное половодье начинает ходить и шумотно волноваться. Мне кажется, что я вижу его прозрачный хвост. Никогда не думал, что можно увидеть ветер.
Нет, не его творения в небе и на земле, а его самого. Вот он провисает, теряя силу, и падает
